Прохладными пальцами Стана сжала переносицу, медленно выдохнула, а затем распахнула глаза, возвращаясь к черт знает какому по счету пергаменту. Аккуратные буквы складывались в слова, те - в предложения, изобилирующие медицинскими терминами, заверяющих, мол, пациент жив, цел, орел. А теперь, пусть валит вон, пожалуйста.
Сломанные кости, треснутые ребра, порванные связки и просто ушибы в период матчей по квиддичу были чем-то вроде неотъемлемой части игры. И личным маленьким адом для Крам. Мелкие, по сути, травмы влекли за собой горы бумаг с описанием лечения, реабилитации, дальнейших указаний. В общем и целом на каждого гостя Больничного крыла приходилось по два пергамента в двенадцать дюймов и по тридцать грамм истощенных нервов Станы. Вообще-то, в пришкольном госпитале их было двое, но козлом отпущения, челядью, была именно Крам. Женщина фыркнула, сжав перо и с силой надавливая на кончик, который выводил последнее слово в предложении. Последнее слово, вместившее весь гнев целительницы. Подумать только, она, сосланная своим начальством утирать сопли студентам Хогвартса, должна подчиняться приказам мистера Кёнинга во благо достаточно хорошей рекомендации по истечению "испытательного срока". А мистер Кёнинг, казалось, не скрывал довольства, что в его распоряжении личный раб по заполнению медицинских карт.
Раб с тоской окинул взглядом письменный стол, на котором за вечер выросли целые бастионы из бумаги, перьев, чернил и обиды. Радовало, что конец этому тупейшему занятию был весьма обозрим. Закусив губу, выдохнув, Стана принялась выводить свои инициалы - старательно, придавая буквам детскую округлость и аккуратность отличницы. Она во всем была такова и часто страдала от собственного максимализма, от того, что нуждалась в идеальном, от того, что требовала признания от других, а посему даже самую формальную работу выполняла с усердием. Подув на чернила, полюбовавшись почерком и ровными строчками, Стана бережно положила лист в стопку уже заполненных пергаментов. В окно ее небольшого рабочего кабинета светила полная луна - такая большая, печальная, что на мгновение у женщины перехватило дыхание. Мерное и редкое потрескивание свечного фитиля погружало комнату в необыкновенное спокойствие, даже дарило призрачное ощущение уюта. Крам едва улыбнулась собственным мыслям, подцепила подушечками пальцев последний пергамент, обмакнула перо чернилами и в шестой раз приступила к описанию трещин и повреждений у очередного семикурсника, от которого Фортуна отвернулась этим ноябрьским утром.
Острый, резкий, неожиданный звук удара металла о каменную кладь в коридоре. Рука Крам соскользнула, оставив на мягком пергаменте тонкую яркую линию чернил, похожую на рассеченную рану. Не допустимо неопрятно. Стана нахмурилась, отбросив перо и откинувшись на высокую жесткую спинку стула. Мерлин свидетель, она никогда не привыкнет к беспрепятственному разгуливанию школьных призраков по коридорам замка. Но звуки, доносившиеся на подступах к запертым дверям ее личного мира, становились все настойчивее и имели неясный характер. Это точно не приведения. Крам выпрямилась, вперившись внимательным грозным взглядом в пустоту. Хладнокровие, с которым женщина встречала неизвестность, можно было бы объяснить разными причинами, но самая истинная из них была такова: Стана мало чего боялась, много чего видела, почти ко всему была готова.
Но не к павшему на колени Кёнингу.
- Крам!
Настоящая выдержка - это когда вместо отборного мата вы выгибаете бровь. Стана с долей изумления вскинула левую, глазами провожая каждое движение откровенно разодранного коллеги. Очевидно, решив выплеснуть на Крам весь горячечный бред, что скопился за месяцы его затворничества, Каин думал... собственно, о чем? Женщина решительно встала, снисходительно прикидывая в голове, какие зелья стоит впихнуть полоумному волшебнику, перепившему огневиски.
- А почку мою тебе не пожертвовать?
Шаги ее замедлялись по мере приближения к Кёнингу, по мере того, как Стана заметила смертельную бледность кожи, кровоточащие борозды, мутные глаза. Она склонилась над мужчиной, с неподдельным интересом разглядывая его лицо, отмечая, что его начинает лихорадить. Сведенные у переносицы брови, внимательные глаза, в которых то и дело вспыхивали искорки непонимания, перемежающегося со страхом. У себя в голове она, кажется, перебрала все возможные вирусы, имеющие данные симптомы. И не нашла ни одного. Крам задрала рукава белоснежной блузы по локоть, опускаясь перед Каином на колени, во все глаза осматривая его лицо и чуть не поперхнулась, заметив блеснувшие в темноте нечеловеческие клыки. Твою мать.
Стана резко выдохнула. Только сейчас до нее стало доходить, насколько глубоко в заднице она находится. Ни в академии, ни в Мунго, да нигде в мире нет дисциплины "как справиться с человеком, на твоих глазах обретающим все признаки ликантропии". Если ее предположения верны, то в жилах горе-экспериментатора сейчас по меньшей мере литр крови вервульфа. Думать о том, где он добыл ее, положительна ли она на бешенство, не хотелось от слова совсем. Сжав зубы, Стана медленно, не веря, протянула руку к лицу Каина, прохладными пальцами касаясь горячих влажных скул, до последнего надеясь на спасительную ошибку своих предположений. Его лихорадило. Шансов не было. Крам одернула руку, на дрожащих ногах поднялась, пятясь назад, утыкаясь спиной в собственный письменный стол. Следившие глаза Кёнинга, сверкающие желтым блеском, теперь откровенно пугали, и Стане на мгновение показалось, что смерть тоже имеет цвет. Желтый.
Крам видела, как Каина начинает ломать изнутри. Мысленно ей уже виделось, как трескается кожа, как кровь струйками стекает на пол ее кабинета, как нутро зверя изнанкой выворачивает сущность человека. Ее замутило. Все это так походило на ночной горячечный бред, что поверить даже в кроху происходящего значило изменить собственному рассудку.
Однако, вот он - Каин - стоит на коленях, готовый выплевывать собственные органы, просящий ведро, жгут, её. Если бы не реальная перспектива оказаться первой жертвой искусственно выведенного оборотня, Стана обязательно оценила бы всю ироничность происходящего.
- Нет, - твердое, уверенное и совершенно не терпящее оспаривания. - Ни ведро, ни жгут, ни, тем более, меня ты не получишь, пока не расскажешь, что за дрянь ты себе ввел, каким образом это нейтрализовать и можно ли вообще ЭТО нейтрализовать. Желательно без жертв в виде моих принципов и физических страданий. Женщина сжала кулаки, прямо и храбро смотря Каину в глаза. В груди бешено билось сердце, живот скрутило тугим узлом ужаса. Свечи в кабинете почти догорели, где-то и вовсе потухли, погружая комнату в холодный мрак. Мрак, который рождал зверя - сильного, жестокого, не внемлющего ни молитвам, ни обращениям к пощаде. Стана слышала его неспокойное дыхание, его запах, его острые когти и клыки, его шершавый язык, влажно облизывающий её шею с единственным желанием - сыграть со своей первой жертвой.
посты
Сообщений 1 страница 3 из 3
Поделиться12016-01-05 16:30:54
Поделиться22016-01-05 23:20:11
Тошнотворный комок подступал к горлу пропорционально тому, как на каменном полу появлялись тонкие царапины, окрапленные кровью. Стане вновь представилось: кожа на подушечках пальцев содрана в кровь, ногти треснуты, сломаны, выдернуты с мясом. Она зажмурилась, сглатывая и желчь, и страх, и все, что было между человеком и человеком. Глаза открывать не хотелось, и словно в подтверждение собственным желаниям, руки -тонкие, с голубоватой сеточкой вен и сосудов, ледяные от страха, дрожащие - взлетели вверх, ладонями закрывая глаза, нервно касаясь век, надавливая до разноцветных искр под ними. Что делать? Может, разумнее связать всеми парализующими, отволочь в лес и подождать, пока новая натура Кёнинга не успокоится? Ведь, так? Лекарства от ликантропии не существует -это известно всем. Находиться с обращающимся волшебником в одной комнате, в полнолуние, опасно - это тоже не совсем покрытая семью печатями тайна, тщательно охраняемая от народа.
Стана обхватила руками лицо, плотно прижимая ладони к пламенеющим щекам, прочертила пальцами дорожку по линии подбородка, спускаясь к шее, касаясь бешено бьющейся голубой жилки. Черт черт черт. Наверняка Кёнинг десятым чувством слышит, как эритроциты и тромбоциты бешеным потоком путешествуют под кожей, возбуждая в нем жажду. Жажду жестокости, желание разодрать в клочья.
Крам снова мысленно чертыхнулась. Знаете ли, в таких жизненно сложных ситуациях на Мерлина уповать не приходится.
Женщина выдохнула. В конце-концов, она же Крам - оплот решительности, силы, храбрости. И если выживет, то горе коллега отправится по ознакомительному путешествию по всем девяти кругам ада. Стана гордо вздёрнула подбородок и сделала шаг вперёд. Храбрится. Но Каин... Он словно страхом подпитывался. И как только Крам находила в себе новые источники силы, главной задачей Кёнинга было парализовать. Все эти резкие, оголенно-нервные движение, цена которым-жизнь, вызывали мигрень и ощущение нереальности происходящего. Сквозь пелену тотального непонимания, нежелания принимать действительность, Стана видела каждую мелочь и не замечала ничего. Вылезшая пружина на тыльной стороне матраца, грязь на обуви Каина, паутинка царапин на полноводней старомодной тумбочке, где покоилась раньше ваза с отбитым горлышком и давно завядшими цветами. Маргаритками. У Станы перехватило дыхание, когда тонкая металлическая игла мелькнула в свете луны, с холодной точностью пронзая плоть. Брови целительницы стремительно взлетели в удивлении. Кровопускание? Серьёзно? Здравствуй, средневековье ?
- нет, нет, нет! - Крам подлетела к кровати, на который в предсмертном бреду ворочался Кёнинг. Было поздно. Ваза стремительно наполнялась багровой жидкостью, а к Стане снова подступала тошнота. Не надо быть дважды гением, чтобы понять: у Каина нет шансов на спасение при таком количестве потерянной крови. Очевидно, по совершенно безумному стечению обстоятельств, единственным спасением жизни Кёнинга была кровь Крамов. Кровь, которой Стана не желала делиться даже когда сама Смерть стучалась во все двери. Это ее наследие, её история, она сама. В принципе, мир не опустеет без одного доморощенного гения с комплексом Мерлина, вполне можно было бы дать Каину умереть или обратиться хоть тысячу раз, но... но сказать, что Стане не было любопытно-значило бы солгать прежде всего самой себе.
Другое дело, что ничего о том, как влить в человека кровь другого человека она не знала от слова совсем.
Она будет себя проклинать, желать смерти (более естественной) Кёнингу, но все равно решительными быстрыми движениями забирается на кровать, садиться в изголовье, прожигает взглядом отключившегося мужчину. Бабушка бы её точно убила на месте за одну мысль о том, что Крам собирается делать.
Стана аккуратно располагает руку Каина ближе к себе, почти ласково поглаживая выемку, где хитро и непонятно сплетены вены, а в руках само собой оказывается приспособление, на которое Кёнинг возлагал своё спасение. Трубка с двумя иглами по оба конца- один для неё, другой для него. И начать нужно с себя. Нервно заправив за уши светлые пряди, чувствуя, как сердце бьется о рёбра, Стана приложила иглу к вене, одним решительным движением надавливая, вводя иглу глубже в плоть. Через пару секунд два разных мира будет связывать немного больше, чем медицинская трубка для переливания. Кровь должна поступать с определённой частой, чтобы у донора и принимающего не было шока. И по хорошему процедура должна проходить под определенным давлением, а посему Стана на время должна превратить своё тело в некий резервуар, сосуд с кровью. Нужные заклятия в количестве четырёх штук нашлись достаточно быстро в её голове. Интересно, полагался ли Кёнинг на последовательность выполнения его плана или же его главной целью было не дать звериной на контачить вверх, пусть даже ценой жизни друго волшебника? Крам зло усмехнулась. Резким движением, ведьма проткнула его вену. Для волшебника, ничего не знающего о переливании и полагающегося исключительно на теоретические знания и логические связи, Стана справилась очень даже неплохо.
Сделав два мелких вдоха, она нерешительно сжала пару раз ладонь. Потом ещё раз. Алая тонкая змейка заструилась внутри полости трубки, стремясь вдохнуть жизнь в почти безнадежную оболочку Кёнинга. Крам вперилась в него взглядом. Растрёпанная макушка, прилипшие к вискам пряди, капли пота на лбу, прямо очерченые брови и воспалившаяся кожа век с длинными прямыми ресницами. Приходилось признать, сквозила в нем какая-то опасная притягательность, ясно граничащая с отвратительностью. Эдакий диссонанс в природе, воплотившийся в одного человека. Крам усмехнулась, облокачиваясь об изголовье, лопатками сквозь тонкую ткань блузы чувствуя, как холодят кожу стальные прутья. Сквозь приоткрытые веки, наблюдая сверху вниз за неподвижным коллегой, женщина подумала, что, возможно, часть судьбы Каина-находиться при её ногах, как верный подданный и благодарный пёс. Собственно, если бы не она, Кёнинг бы на самом деле имел все шансы стать зверушкой в подопытной лаборатории Мунго, или чего хуже, Отдела Тайн.
Кровь, капля за каплей, разливалась по венам мужчины, возвращая ему силу и жизнь. И создавалось впечатление, что, обретая второе рождение, молодость и цвет уходят от Станы. Ей становилось дурно, словно магия-часть её- безвозвратно покидала тело, оставляя после лишь колкое чувство невосполнимости.
Поделиться32016-01-17 15:41:57
Под веками разноцветными пятнами, яркими всполохами, плясали неясные картинки то ли прошлого, то ли будущего, а то и вовсе настоящего.
Ей было физически плохо. А еще казалось, что игла, пронзающая локтевой сгиб, разве что огнем не горит. Пришлось сжать зубы и впустить в себя воздух настолько, насколько вмещали легкие, почувствовать, как становится тесно в своем теле, как необходимо наружу ради спасительного глотка свободного и жестокого ноябрьского ветра. Лишь на секунду. Просто почувствовать мелкие колкие капли привычного дождя на нежной коже щёк, губ. Попробовать на вкус кончиком языка эту ночь, где царствование взяла на себя полная луна, дающая жизнь тварям и монстрам, выворачивающая наизнанку все их безумные мысли, давая им ход, забывая рассказать о последствиях.
Каину безумно повезло. И Стана не упустит ни одной возможности бесконечно напоминать ему об этом. Маленькая месть, которая обязательно полоснет самолюбие мужчины, заставит принять его человечность и осознать зависимость от других. Понять-таки, что он не творец судеб, не игрок с большими ставками, а лишь сломленный несовершенством мира волшебник, свято верующий в сверхчеловека - то есть в себя.
А Крам будет ему вечным о том напоминанием. И она совершенно точно знает, как использовать случившееся в своих целях. Что ни говори, как ни притворяйся, а марионеточные ниточки Кёнинга были спрятаны не так уж и глубоко, чтобы до них не добрались цепкие руки Станы. Все, что ей нужно - время и наблюдения. Она отомстит и за его глупость, и за собственную.
Дурацкая прядь волос, упавшая на лицо и не раздражавшая несколько минут назад, отчего-то стала ужасно мешать и вызывать приступы тупой злости. Несовершенство. Снова. Стана нахмурилась и остервенело смахнула ее назад. Пальцы случайно коснулись горевшего огнем лба и влажных завитков волос на висках. Определенно, побочные эффекты переливания стоит отдельного изучения - женщина только сейчас почувствовала жар собственного тела и чуть ли не задохнулась от раскаленного воздуха вокруг нее. Свободной рукой она в панике вцепилась рукой в стальные прутья изголовья кровати, ощущая спасительный холод, а затем и вовсе припала щекой к металлу, стараясь вразумить колотившееся сердце, гоняющее кровь каким-то бешеным потоком.
В лунном свете кожа Каина казалась навощенной и почти прозрачной, черты лица излучали обманчивое спокойствие и в то же время манили своей резкостью. Стане жизненно важно было знать. Она протянула руку, невесомо касаясь костяшками пальцев щеки, ведя медленно вниз и смазанным движением указательного пальца прочерчивая быструю и завершающую линию по губам.
Разумеется, холодный.
Должно быть, это у него от сердца.
Вообще-то, Крам ничего не знала о человеке, которому пару мгновений назад вверила часть своего наследия. Не знала, но и с семью пядями во лбу не надо быть, чтобы догадаться о не очень светлой натуре этого человека. Его вечная индифферентность, сдержанность, бескомпромисность и лишь всполохи свирепости в глазах на доли секунд - это все, что заметила женщина, работая с ним почти бок о бок третий месяц. Но было в нем что-то заставляющее девочек малолеток вжиматься в стены Хогвартса, когда Кёнинг стремительной походкой шествовал по коридорам школы. У всех есть прошлое, и прошлое Каина следовало за ним по пятам куда бы он ни шел. Оно въелось в его кожу и надолго поселилось в глазах и всех его жестах. А еще он куда-то постоянно смотрит. На кого-то. Смотрит так, что некогда случайно перехватившая этот взгляд Стана, чуть не запнулась о воздух, забыв вдохнуть. Там не было ничего хорошего - лишь острая опасность, бесчеловечность и обличающее презрение. Что ж, ее, во всяком случае, это не касалось, и случай был благополучно забыт, оставив глубинные тайны Кёнинга глубоко в нем. Вплоть до этой ночи.
С губ Каина слетал горячечный полушепот, пропитанный бредом. Не различимый, но словно въедающийся в поры своим глубоким отвращением и ... непрощением.
Стана зажмурилась, простонав. Не хватало ей стать свидетелем непрошеной исповеди за которую она, возможно, будет ярче гореть в аду. Чужие секреты - это, конечно, интересно и полезно, но не так. Не тогда, когда ей не хотелось затевать игру на выживание с кем-то, от кого она всецело зависела. Для Кёнинга будет свое время, а посему - лучше бы ему заткнуться. Крам несколько раз сжала и разжала кисть, отмечая, что несмотря на высокую температуру тела, кончики пальцев замерзли и даже чуть онемели, а на предплечье более отчетливо проступила голубое кружево вен. Где-то этому должен быть предел, вот только она не знала, где. Столь варварский способ переливания крови был для нее в диковинку, а посему ей не представлялось даже возможным вычислить, сколько было уже влито в Каина и сколько осталось для того, чтобы тот не сдох. Еще один повод объявить этому человеку виндетту. Он заставил Стану усомниться в собственных целительских способностях, почувствовать на мгновенье глупой и обделенной талантом маленькой девчонкой с известной фамилией, пустышкой. Крам фыркнула, дернув рукой в надежде причинить физическую боль Каину. Но тот неожиданно распахнул глаза. Женщина замерла.
Кровь, растекшаяся по полу алым сиропом, резко ударила запахом по осязанию, выводя из более-менее стабильного душевного равновесия, ввергая вновь в пучину злобы и клокотавшей в груди ярости. Глаза блеснули отражением кровавой лужи и лунным светом. Вот-вот броситься и вцепиться как самый дикий зверь прямо в область сердца. Игла больше не мешает психологическому комфорту, но снисходительный тон, насмешливость усталых и измотанных глаз Каина... все буквально вопило Стане пришибить его один простым темномагическим, тем самым избавив мир от жестокости и беспощадности, а заодно и себе облегчить жизнь.
Никто не станет оплакивать монстра.
Крам тупо опустила взгляд на предплечье. Белая. Абсолютно белая гладкая кожа с единственной темной точкой прямо по середине локтевого сгиба. Женщина машинально опустила рукав блузы, бережно разгладив ткань по руке, также неосознанно надавливая в месте забора крови, наблюдая, как алое пятно расползается, разрастается, оставляет такой же неизбежный след, как сегодняшний день в памяти Станы.
Ради Мерлина, просто закрой свой рот!
Женщина запрокинула голову назад, с трудом глотая тягучий привкус аниса и густого отвращения, концентрация которого была превышена в Больничном крыле в разы предела возможного. Косой и усталый взгляд в сторону несчастного экспериментатора с цветом лица белее мела и решение приходит само собой, как трудно сдерживаемый порыв. Стана медленно опустила ноги с кровати, подтягиваясь всем телом, нащупывая ступнями твердую холодную каменную плитку, обретая фантомную опору своих действий. Сдала два мелких шага, опускаясь на колени прямо перед мужчиной, обменявшим билет с того света на этот. Как бы он ни силился предстать спокойным и вновь обретшим силы, Стана прекрасно знала, что этого просто теоретически не может быть так. Она протянула к Каину руки, пропуская сквозь пальцы темные жесткие пряди волос, провела подушечками по векам, скулам, в очередной раз за вечер коснулась строгой линии пересохших губ, кончиком языка увлажняя свои, оглаживая шею. Словно манила в очередной круг бреда, зазывала в неизвестную приятную дремоту, околдовывая взглядом и суля спокойствие наяву. Только приди.
Звук-резкий, громкий и хлесткий - прокатился и отскочил от каменных стен Больничного крыла. На щеке Каина расплывалось розовое пятно, последним штрихом этого дня внесенное милостью Станы. Он заслужил. Пощечина - самое мелкое, чем могла отблагодарить его Крам за совершенное предательство по отношению к семье, к бабка и прадедам, совершенно точно переворачивающимся сейчас в своих склепах и клянущих внучку за то, что та просто появилась на свет.
- Оборотень? Серьезно? - Крам было непозволительно близко. Настолько, что в глазах ее, кажется, все еще блестела лужа крови и отсвет луны, перемежавшиеся с искрами злобы. - И где же ты, позволь спросить, добыл днк оборотня? - Стана вопросительно приподняла брови, въедаясь в самую суть, обличая в слова весь бред, предшествующий этой минуте. Женщина резко вцепилась в предплечья Каина, надавливая на вены. - И даешь ли ты себе отчет, чья кровь навечно в твоих жилах с этой минуты?